– Согласен, товарищ старший лейтенант. Мы с Григорием хорошо сработались. Да и работа, я гляжу, интересная.

– Надеюсь, со мной вы тоже сработаетесь. Кого еще можете назвать?

– Голованова Семена, моряка. Но он может не согласиться. Есть у него большая страсть – поезда пускать под откос.

– Посмотрим.

– Товарищ старший лейтенант…

– Зовите меня – не при людях, конечно, – Николаем Семеновичем. А если я вас буду называть по имени…

– Пожалуйста, а то мне и самому неудобно. Вон даже командир нашего отряда, Аганбеков, уж на что любит военную дисциплину, а тоже бойцов зовет по именам. Так вот, если это не секрет, врач Оля к нам направлялась?

– От вас у меня секретов нет. Зато вы теперь станете «секретными» товарищами, у которых от других товарищей будут сплошные секреты. Так вот, она шла не к нам. Никаких самолетов пять дней назад мы не ожидали. Завтра или послезавтра – да, должны нам сбросить тол, который командир уже устал требовать. И вообще – мы аэродром собираемся строить. Очень далеко мы находимся от фронта. Летать к нам, чтобы сбросить грузы с парашютом – слишком дорогое удовольствие.

– Но если есть какой-то отряд с той стороны железки, то мы ведь там проходили. Немного севернее, правда, но ведь шли мы шумно и весело. Немцы, там, наверное, до сих пор нас вспоминают. До партизан слухи не могли не дойти. Да и на железной дороге мы активно шумим. Обычно отряды стремятся устанавливать связь. Тем более, если к ним группа летела, это явно не «зеленщики».

– Разумеется, это не «зеленщики». Но это могут быть армейцы.

– Ах, да! Про них-то я и забыл.

– Правда, для армейцев далековато от фронта, но что мы понимаем в большой стратегии?

В своей партизанской жизни Мельников сталкивался с разведывательными группами, которые направляло армейское командование. Они проходили как бы по другому ведомству[22]. Разведывательные группы избегали вступать в контакт даже с крупными отрядами. Что же касается «местных» партизан, то есть отрядов, не имевших контактов с Центром (а их и в сорок третьем было полно), то этих товарищей разведчики обходили за десять верст. Если же нужда и выгоняла их из леса к партизанским базам, то держались они обособленно: получали, что надо, и уходили. В общем, это понятно – у них была другая задача. Но бывало забавно, когда соединение приходило на новое место, а через пару недель партизаны обнаруживали притулившуюся под боком разведгруппу… Что же касается личного мнения Сергея, то он полагал: партизаны куда лучше могли выполнять ту же работу. Ведь у них было множество своих людей в деревнях и небольших городах. И разведчики, сидящие, как лешие, в своих землянках, таких связей просто не могли установить.

– С этим мы будем разбираться. А вы пока свободны. Приказываю отдыхать. А то, возможно, еще придется искать этот то ли отряд, то разведгруппу.

* * *

Разведчики, как и было приказано, стали отдыхать. Сходили в лес, где располагалось кухонное хозяйство, получили обед, под который наконец добили коньяк. После чего расположились на солнышке недалеко от особистской бани. Спать почему-то не хотелось. Поэтому товарищи пустились в разговоры.

– Серега, я вот давно хотел тебя спросить – откуда у тебя этот костюмчик? Ладно бы еще эсэсовский камуфляж. А вот немецкие парашютные ботинки? На вас что, и десантников сбрасывали?

– Чего не было, того не было. А ботинки… Мы как-то один немецкий склад захватили. Там было несколько ящиков этой обуви. Ребята обфыркали – мол, тяжелые, сапоги лучше. А мне понравилось. Им сноса нет. Да и бегать по лесу в них удобнее. А этот костюм или, как ты его называешь, камуфляж[23], так это как-то на нас эсэсы пошли. Два их батальона по дороге на фронт задержали, чтобы нас раздавить в компании с пехотой и прочими. Вот у эсэсов разведчики и были в такой одежке. Одному пришлось со мной поделиться.

– О, гляди, наша подруга…

Из бани вышла Ольга. Теперь, в чистом обмундировании, она смотрелась куда симпатичнее. Заметив разведчиков, девушка направилась к ним.

– Ну, как святая инквизиция? – спросил Макаров.

– А что тут такого? Члены парашютных групп – они ведь известны. Запросят ваши Центр – так все про меня сообщат.

Девушка посмотрела на Сергея и откровенно призывно улыбнулась.

– А тут тебя куда пристроили?

– Пока не очень понятно. Врачей у вас хватает. Но медицины мало не бывает. Впрочем, я хочу проситься в боевые части. Я и стреляю неплохо, заканчивала школу снайперов.

– О, свои люди! – обрадовался Мельников.

– Я тут посижу с вами…

Каким-то образом Оля очутилась между парнями. И устроилась так, что ее ладонь оказалась на бедре Сергея.

Мельникову это не то чтобы не понравилось – покажите парня, которому такое не понравится. Но… Так нередко вели себя девушки из «гражданского населения». Оно понятно: мужиков было мало, а гулять с немцами или полицаями считалось последним делом. За это можно было жестоко поплатиться безо всяких партизан. Так что с приходом отрядов в населенные пункты романы завязывались со скоростью света. Но вот женщины-партизанки вели себя иначе. Были в соединении и супружеские пары, и влюбленные парочки – но и только. Конечно, Ольга пока не партизанка, но все-таки… Вряд ли у них в Москве, или где там готовят радисток, все так весело…

– Эй, новенькая! Маслова! Иди сюда! – раздался чей-то голос.

– Ну, мальчики, я пошла… – и с этими словами радистка двинулась прочь.

Мельников помолчал, потом закурил.

– Слушай, Гриша, ты вот в армии служил. У вас там девушки были? Я имею в виду – военные?

– А то! Были, понятное дело.

– Как они, ну… с парнями?

– По-разному складывалось. А что?

– Да вот эта Ольга как-то уж слишком мне глазки строит.

– Ну, ты парень видный. Морда, конечно, разбойничья, но девицам это нравится. Говорю тебе как старший товарищ.

– Как-то это чересчур…

– С другой стороны, что, вертихвостки не могут Родину любить? Сейчас все воюют. Хотя… ты прав, что-то здесь не то. У них ведь, где радистов учат, должны были подробно объяснить, что такое хорошо, а что такое плохо.

Дел до вечера так и не нашлось. Сухих вскоре после беседы с Ольгой оседлал коня и куда-то уехал. Разведчики же маялись дурью. Под вечер у кого-то из многочисленных знакомых Мельникова нашелся самогон, хорошо посидели, и в конце концов уже в темноте дошли до бани и завалились на полок.